Многие ребята, начинающие поэты, меня часто спрашивают — «Как набить руку?». Правильный вопрос! Хороший поэт просто физически чувствует все грани слова, слово в руках его – как упругий экспандер!
Поступим, например, как художники — возьмем первые попавшиеся предметы, слова, понятия и будем исследовать их через разные жанры, крутить так и эдак…
Да вот два слова – «Дозор» и «мама». Вроде бы что тут ловить, от чего плясать? Приступаем к исследованию, обращаем взор к внутреннему храму Мельпомены…
Нам нужна хорошая первая строка…
Есть! «Дозор и мама, день чудесный!» Но через секунду вы уже сами видите – не то, нет здесь какой-то правды, надрыва, интриги! Думаем дальше… «Мама собрала в дорогу…» Уже гораздо лучше, чувствуете? Завязка есть, символизм, материнская забота… Кто едет? Куда? Вернется ли? Отлично, продолжаем!
Мама собр́ала в дорогу
С печёнкой семь пирожков
«Сынок мой служит в Дозоре,
В свои-то семнадцать годков!»
Да! Я не торчу на драг-рейсинг,
И к автозвуку я глух!
Для счастья мне нужен фонарик,
Брандспойт. Унгуран. Винни-Пух!
Неплохо, да? Показательно – последняя строка не менее важна, чем первая. Подумайте сами, почему я остановился на такой рваной, «непонятной» строке? Почему отринул банальные «И вот я ночной демиург!», «И трасса Москва-Петербург!», «Пугать лошадей и старух», «Я верных овечек пастух»? Вот тут-то и начинается настоящая поэзия, -оттачивать каждое слово! Кто знает, когда и перед кем вам за него придется отвечать…
Идем дальше, экспериментируем с размером, жанром…
Я в дозоре, Мама, я в дозоре…
Ты прости, что долго не писал,
А еще прости – покрыл семью позором,
Да, сынок твой волком серым стал…
Чую – на хвосте моем угрозыск,
Интерпол, УБЭП, какой-то честный мент,
Лучше уж подохну под забором,
Чем на нарах гнить мне десять лет!
Я в дозоре, Мама, я в дозоре…
И за что тебе такой бедовый сын?
В детстве обещал – увидишь море,
В тридцать лет – добавил лишь седин…
Что ж, на сегодня все! Повторюсь – мните слово как глину, разжевывайте его, танцуйте с ним! И присылайте свои эксперименты! Вен. Долото, просто поэт.
P.S: Уезжаю в Брюховецкую… Эх, межевание и топосъемка, все приходится делать самому…
Заехал тут давеча к своему старому другу — Арнольду. Арни Сизифов бывший грузчик, сейчас преподает в консерватории. Посидели, выпили... Да что там говорить, качайте! Midnight davecha blues Про лошадь
Не родись красивой, а родись мужчиной!
mood:
moody blues
И в идеале – черным. Нет, речь сегодня не о половом шовинизме, мои дорогие женщины. О хорошем перерождении мы также поговорим в другой раз. Я лишь хотел поговорить с вами о блюзе. Ведь что такое блюз в отличие, например от наркоманско-сексуального рок-н-ролла? Это я вам скажу, — тоска и боль. И даже не по конкретной ушедшей женщине, а по несбыточному вообще. Хоть и поется обычно про женщин. Итак,
MIDNIGHT DAVECHA BLUES
Мне тесно меж оконных рам,
И мне сам черт не inguran
Напьюсь сегодня в драбодан,
да мне сам черт не inguran!
О детка, детка, детка!
Снимай одежду в чемодан!
И если помер inguran
от тяжких социальных ран
Да, если помер inguran
мне не поможет и шаман!
О детка, детка, детка!
Лишь только этот чемодан!
Воздержись от воздержания!
mood:
everybody loves to dima
Поэт, не дорожи апендикса отростком,
Не он причина всех твоих сонат!
И в день премьеры, стоя на подмостках
Не забывай свой истинный Домкрат!
МАНТЫ
Улицын, Разбитных и Фонарев расследуют убийство Жертвянского. Подозреваемые – Попадалов, Лохушкин и Убийцын, но прямых доказательств нет. Следствие зашло в тупик.
Ментошутинский (Входит): Мент должен сидеть в тепле, а кетчупа осталось на два дня, хе-хе! Вот, я тут вам поесть принес.
Начинает доставать из пакета манты изрядных размеров. Ребята очень рады еде, все садятся за стол и начинают есть.
Ментошутинский: А вот никто не задумывался, почему мы в каждой серии одинаковые, а убийцы – разные? Никто там, — показывает вилкой в потолок – не спрашивал, нахрена такое разнообразие? Понапридумывают, а нам тут распутывай.
Вдруг ковырявший вилкой манты, которые надо есть руками, Фонарев что-то выковыривает. Из своей манты. Своей вилкой. Что-то очень похожее на кусочек кожи с татуировкой Жертвянского. Все как-то сконфужено молчат.
В следующей серии можно будет продолжать расследовать как ни в чем не бывало, но до конца остается долгих 15 минут. Лишь жужжание мухи, и камера скользит по логотипу кетчупа.
Ваши телесериальные мозгоубийцы – Дукакис и другой Дукакис.
Я хочу прочесть смешное,
Дайте ссылку на смешно!
Я устал от Балагое,
Тесно мне в Интерра-Про!
Но не тот рассказ, где мальчик
В унитазе зимовал
Не кошачие про яйца!
Не про адский самосвал!
Только Рома – не чукотский
Не норвежский, не лесной,
А который наш иконка –
Только с ним в душе покой!
Co & Co
Коденко (приподнимая шляпу): Я – Коденко!
Костенко (делая реверанс): Я – Костенко!
Коденко (вылезая из стремени): Я – Коденко!
Костенко (поправляя корсет): Я – Костенко!
Коденко (расстегивая штаны): Я – Коденко!
Костенко (натягивая противогаз): Я – Костенко!
Кто определит мое сознанье
В полной, беспросветной темноте
Смело принимаю наказанья
Только, к сожалению, не те
***
О-ДА! (Гапичу)
Где ты теперь, смелый мальчик-бродяга
Бросивший вызов судьбе и тюрьме
ты был не такой, заводной, симпатяга
Был слишком хорош, чтобы жить на Земле.
***
Анатолий в больнице -
Оторвалась ключица
Я не знаю как это произошло.
Но когда он умрет
А потом переродится
Я точно знаю — все будет хорошо!
Коммунизм - это молодость мира!
mood:
и его возводить молодым!
Меня часто спрашивают какое у меня «хобби», или как говаривали в мою бурную комсомольскую молодость покажите мне ваш досуг, и я приведу комсомолочек. Разбирая свои дневники, нашел это. Всего восемь строчек, но как много в них сказано!
Макраме это жимолость жизни,
А соломка! А кройка-шитье!
В детстве часто меня заставляли
Средь всего выбрать хобби мое.
Но взмужав завязал я с соломкой,
И забил макраме в унитаз!
Нафиг нужно мне гейское хобби!
Увлекают меня нефть и газ!
--
Вен. Долото, газовик-затейник, ныне безработный (могу себе позволить)